С самого моего рождения я жил в деревне. Мне нравилась моя жизнь здесь. Здесь была моя малая родина. Несмотря на то, что я не мог говорить, я гордился тем, что я живу, тем, что в отличие от других инвалидов у меня были руки, ноги, да и силой я был не обделён. Я знал, что жизнь бывает несправедлива, но не знал что она может так больно бить…
Когда по приказанию старой барыни, которой я не по своей воле служил, меня отправили в город подметать двор, мне было грустно и тягостно расставаться с родным селом, родными задворками. Это был первый удар, который поразил меня…

Несмотря на всю мою силу, весь могущественный стан мне было больно, больно расставаться с родной землёй. Придя в себя от удара, избавившись от боли, я понемногу начал привыкать к городской жизни. Я даже начал привыкать к своей новой обязанности. Служить я стал дворником, исправно подметая день ото дня двор барыни, которая и не знала, какую причинила мне боль… Впрочем я давно забыл эту боль, ведь вся дворня прониклась ко мне уважением вследствие моей внушительной силы. Вот ведь природа – странная барыня. Лишила меня речи, а силой наделила чрезмерной. А ведь как иногда хотелось выразиться, высказать всё то, о чём я так мечтал, что наболело, что тревожит. А не мог. Не мог, и всё тут. Вот и Татьянка, прачка барыни, всё боялась меня, да так, что сердце её замирало, когда она мимо меня проходила. А ведь она нравилась мне, привлекала меня… Было в ней что-то родственное мне. Её простодушие, вместе с её кроткостью и скромностью были тем, что так мне нравилось. Я было начал ненавязчиво ухаживать за ней. Понемногу начал оказывать внимание. В сердце что-то переворачивалось, когда я видел её снова и снова. И вот она, та что была так привлекательна для меня, появляется предо мной шатающаяся по двору… Она ведь предала меня, да ещё и замуж вышла за пьяницу Капитона. Так вот меня жизнь ударила во второй раз. Но что же отчаиваться?! Боль понемногу ушла, а я стал жить дальше. И вот однажды, я спас тонущего щеночка. Эко великое дело… Я его выходил, он привык ко мне, стал моим другом. Я хотел звать его Руфус, а получалось несуразное «муму». Так и стали звать его все дворовые, просто Муму… Муму стал вместе со мной сторожить дом по ночам, всюду был со мной, был покладистым и послушным. Он даже дворне всей пригляделся… Хозяйка моя только невзлюбила Муму. Ох и люто она невзлюбила. Приказала она избавиться от Муму. Последнее время, только он и был моей радостью, мы понимали друг друга, хотя и не разговаривали вовсе. Почему хозяйка так жестока ко мне? Почему она так жестока к моему псу? Почему я спас собачью душу, а теперь, по воле хозяйки должен избавиться от друга? Нет, не человек, а какой-то демон бездушный барыня то наша!